Игорь Персидский: «В документальном кино, я что хотел, то и творил». Беседа с режиссером.

Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4

Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4

Липкий и приставучий ярлык под названием «Человек-легенда» сегодня раздают всем кому только можно. Звание «Живая Легенда» висит практически на каждом втором пивце или певице мировой музыкальной арены.

Я хотел бы представить беседу-интервью с одним человеком, которого я не собираюсь крестить в «живые легенды» и вешать ярлыки.

Его жизнь настолько удивительна, что порой, именно его жизнь превращается в легенду, а не он сам.

Этот легендарный режиссер знаком был с Че Геварой, побывал в гостя у братьев Кастро, знал многих легендарных летчиков-ассов, героев Советского союза, лауреата Международной премии Мира, и прочих известных и знаменитых. Не думою что знает его современная "продвинутая молодежь", которая толпами ходит на различные кинофестивали и кинопоказы. Когда я увидел его фильм «Суровая память», я был поражен, насколько это мощная режиссерская и операторская работа, по сравнению с сегодняшними документальными фильмами. Мысль у меня возникла только одна, если бы это человек имел какие-либо связи и выходы на Запад, а в частности в Америку, он бы получил за эту картину «Оскара».

Эта беседа в свободной форме, произошла на творческой встречи в Киноклубе «Destino», 16 октября 2010 года.  А сегодня мне бы хотелось представить своеобразную стенограмму, законспектированную в форме свободных высказываний на ту, или иную тему, встречи с режиссером Игорем Константиновичем Персидским.

 

 

Игорь Персидский о своих фильмах

Все мои фильмы про людей, которые сильны духом. Меня мало привлекают темы связанные с какими-то подлыми делами. Хотя я делал проблемные публицистические картины, например «Кто развеет тучи?», про тагильские дела. В документальном кино я, что хотел, то и делал. В свое время под мои фамилию в Москве любой проект утверждали. Может быть мне и надо было уехать в Москву работать, но в Свердловске было одно достоинство: не было подковерной, вот этой сволочной обстановки какие были на Московских студиях.

 

О своих киногероях

Я всю жизнь старался снимать в своих фильмах людей положительных. И десятилетиями с моими героями я поддерживал дружеские отношения. Я пытаюсь с ними со всеми видеться и перезваниваться.

 

О фильме «Суровая память»

Это моя первая серьезная картина, в которой я выступил и режиссером, и автором сценария, и оператором. Картина была сложной по двум обстоятельствам. Во-первых, это был конец 50-х, когда я начал пробивать эту тему, Тогда еще была сильна инерция по негативному отношению к военнопленным. Всем прекрасно известно, что вначале послевоенного периода, да и в войну особенно, людям, которые попадали в плен, относились с недоверием. А люди, которые имели «непонятное» прошлое подвергались даже репрессиям. Я знал много таких людей, так как долгие годы работал в журналах хроники, журналах Центральной студии документальных фильмов. Я много ездил по Уралу, и судьба меня сводила с различными людьми, различных профессий, различных судеб. И я знал нескольких человек переживших плен в немецких концлагерях, но которые не просто пережили, а которые еще и так боролись. Мало кто знает, что в этих страшных немецких концлагерях были мощные подпольные организации.

Мне было сложно пробиться, так как в мозгах чиновниках были мощные противоборствующие силы. Я написал сценарий, несколько лет пытался запустить проект, но ничего не получалось. Вплоть до того что я приходил к секретарю Облкомпартии, Сергееву, искать поддержки. А тот звонит, зав.отдела агитации и пропаганды и говорит «Слушай, надо разобраться. Чего они там вообще делают, какие-то военнопленные? Тут надо сельское хозяйство поднимать… », а перед этим как раз Хрущев приезжал. И я пошел к Ярмошу, зав.отдела агитации и пропаганды, так я с ним и познакомился. Он на меня хитро посмотрел и сказал: «Иди-ка ты отсюда и пока не появляйся…», и он сделал весьма доброе дело, он не позвонил на студию и не передал свое мнение по поводу этого всего.

И для того что бы продолжать пробиваться я получил письмо от Семёна Константиновича Тимошенко, Маршала Советского Союза. Он возглавлял советский комитет ветеранов войны, так была секция бывших вено пленных. И мне удалось попасть к Тимошенко, и он подписал бумагу, которую я сочинил. А само письмо было адресовано Фурцевой.

 

О Екатерине Фурцевой

Фурцева тогда была кандидат в Члены Президиума ЦК КПСС и была Министром культуры СССР. Попасть к Фурцевой на прием было просто из ряда невозможного. И мне пришлось пойти на ряд хитростей. Я несколько дней изучал, во сколько она приходит утром, как ее провожают в кабинет, кто бывает в приемной в это время и так далее. И я попал к ней абсолютно случайно, на следующий день я спрятался за колонной, предварительно пообщавшись с ее секретарем. Фурцева приехала в 8:30 утра. Я проходил мимо кабинета, дверь была открыта и я видел, что она там причесывается у зеркала. Министр культуры заинтересовалась, что это я тут делаю?. Я ей разъяснил ситуацию, что хотел бы попасть к ней на прием, что у меня есть письмо, и она меня приняла. И Екатерина Фурцева решила судьбу фильма «Суровая память», и она подписала. Тогда не было Госкино, и кинематография входила в Министерство культуры СССР. С этого все и началось.

О сложностях съемочного процесса

И вторая сложность была в том, что то, о чем рассказывается в картине, нигде ранее не снималось, и было мало сведений о немецких концлагерях, немецкие дела тоже были закрыты, и в лагерях съемки немцы не вели, кроме как каких-либо пропагандистских фильмов. Поэтому не было особой теоретической основы фильма, и для меня была сложность как об этом рассказать.

Картины снималась в подлинных концлагерях. Я посетил пять концлагерей в зарубежных странах. Мы снимали в естественных помещениях, восстанавливая естественные события, в естественных, якобы, обстоятельствах.

В фильме была еще одна хитрость. Нам приходилась использовать различные техники съемки ранее несвойственные для документального кинематографа. В фильме можно увидеть побег одного из героев на самолете, мы снимали на подлинном аэропорте немецком. Но самолета Хенкель уже найти не возможно было. И нам пришлось на студии построить копию самолета Хенкель, в котором мы сняли ряд эпизодов. Нужно отдать должное Свердловской киностудии, что она тогда имела такие производственные возможности все это помочь сделать.

Картина «Суровая память» была в свое время в некоторой степени спорной. Тогда  в документальном кино не применялись такие технические и художественные решения, которые использовали мы, при съемках. Сейчас это используется сплошь и рядом.

Кроме того я много ездим по миру, искал документы и можно сказать был своеобразным крупным специалистом по движению сопротивления в концлагерях. В соавторы я себя взял Костю Семенова, которого я знал по ВГИКу, он учился на сценарном факультете. Костя в 19 лет попал в концлагерь Дахау, и он еще знал немецкий язык. Работа с ним была большой удачей для меня. Константин знал как немцы вели все документы, и мы восстановили большую часть необходимых бумаг для съемок с помощью художников.

В общем, это была громадная, но очень увлекательная работа над фильмом, в ходе которой я познакомился с сотней интересных людей. Я пытался привлечь к написанию дикторского текста Константина Симонова (поэт, писатель, автор романа «Дым отечества», автор сценария «Двадцать дней без войны» реж. А. Герман – прим. автора), я его знал ранее, бывал у него дома и поэму хотел поработать с ним. Смирнов когда посмотрел материал сказал: «Я конечно мог бы написать, но лучше если бы тебе написал Сергей Сергеевич Смирнов». Он и написал. Но пока я искал, я многих перепробовал. Даже с Назымом Хикметом, турецким поэтом, общественным деятелем, лауреатом Международной премии Мира несколько дней общался, хотел даже его как-либо приспособить для совместной деятельности. Когда он приехал в Москву, у нас совместной работы к сожалению не получилось, потому что нашей жизни он так хорошо не знал, да же не смотря на то, что владел русским языком.

Фильм был готов весной 1963 года.  В апреле картина вышла на экран гигантским тиражом. Обычно тираж документальных картин 360 копий, по количеству контор проката. «Суровая память» вышла на 600 копиях, затем последовал перевыпуск дополнительных копий. Картину много продавали, были отзывы в прессе. И я за нее получил кучу наград: диплом Всесоюзного кинофестиваля в Ленинграде, 1964, Гран-при Международного кинофестиваля в Лейпциге, 1964. И картина «Суровая память» была достаточно известна для своего времени, и даже сейчас я встречаю людей, которые видели ее еще тогда на премьерных показах.

 

Об Острове Свободы

Когда Куба «гремела», я решил туда рвануть. Ни кто мне никакие командировки не давал, потому что была Центральная студия документального кино, там были заслуженные-перезаслуженные деятели, которые и ездили в зарубежные всевозможные командировки. Тогда я купил обычную туристическую путевку взял с собой аппаратуру, пленку и улетел. Я снял полнометражную картину без денег практически. На Кубе мне удалось познакомиться с Фиделем Кастро, и однажды даже удалось с ним вместе пообедать. Я так же знал Рауля, его жену и дочь, бывал у них дома, в гостях. Знал я и Че Гевару, сохранился отснятый материал. Путешествие на Кубу произошло исключительно за счет энтузиазма и собственных сил.

 

О современном кино

Мне не интересно делать то, что сейчас делают сегодняшние кинематографисты. Я посмотрел фильмы последнего фестиваля (Открытый фестиваль документального кино "Россия" - прим. автора), они не по значимости, не по профессиональному качеству не отвечают тем требованиям, которые существовали в наше время. В те времена когда была приемка фильма, приходилась обходить всяческие препятствия, кинематографисты всегда стремились сделать свою работу лучше, интереснее, качественнее. Мне кажется, документальный кинематограф сейчас переживает трудные времена, как и игровой, так как в игровой кино сейчас властвуют коммерческие соображения.

Я это знаю по своим картина. Я сейчас как раз снял две картины, интересные и важные. Одна про поэта Венедикта Тимофеевича Станцева. Он попал на фронт в 18 лет после окончания двухгодичного Учительского института. Он был в 153 Уральской дивизии. Войну он встретил в Белоруссии. Потом эта дивизия спасла Москву, она две недели билась под Смоленском. В 1941 году дивизия, одна из первых получила звания гвардейской. Эта дивизия билась в самых отчаянных местах: когда немцы хотели организовать второе блокадное кольцо вокруг Ленинграда, эту дивизию бросили туда, и она в самый критический момент спасла Ленинград, не дала немцам сомкнуться. Эта дивизия прошла через всю войну, и всю жизнь Станцев писал про этот кровавый путь, у него вышло 15 сборников. Он настоящий большой, глубокий поэт. Но так как он не заботился о том печатают его в Москве, не печатают, то в Москве он так и не известен, если только в узких специализированных кругах. Я решил сделать о нем картину. И уже совершенно больного, у него было сломано бедро, я его стаскивал на себе с пятого этажа, сажал в машину, возил на съемки. Снят интереснейший материал. Ни кто не дал на эту картину денег. Я три раза посылал запрос в Госкино, они значит отвечают что нет лота на эту тему, то еще что-нибудь придумают. Так и финансирования не получил. К кому бы я не ходил, депутатам, президентам банков, никто денег ни дает. Я еще говорю, что молодеж растет, что они должны любить свою Родину, быть патриотами… Но, нет, они отливают купала, отливают иконостасы, строят церкви, во всех частях страны. В стране атеистическое время – в Свердловской области строится 52 храма.

Вторая картина о наших военных базах. Я снимал вот эти события, в Киргизии которые были. Наши военные базы на территории других стран играют стабилизирующую роль, они вселяют в сердца нашим друзьям надежду. Никому нет дела, до этого. Я два письма лично писал Министру обороны Сердюкову. Сейчас на письма даже не отвечают. Я связался с генералами они мне ответили: «Обратитесь на канал «Звезда». Звезда - это телеканал Минобороны. Говорю с гендиректором телеканала, он мне говорит «Но это же – работа, людям нужно платить. У вас есть хоть какие-нибудь деньги?» Я отвечаю «Ни каких денег нет». До сих пор картина тоже гибнет, лежит.

 

О киноиндустрии

Вывезли весь фонд киностудии, у нас было 170 игровых картин, более двух с половиной тысяч документальных и научно-популярных, снятых за всю историю киностудии. Все вывезли, свалили, сгубили и за это никто не отвечает. К начальству пробиться не возможно, мы пытались попасть к Винниченко (полномочный представитель президента РФ в УрФО - прим. автора), но там же вокруг милиция… Заместитель его оказался – болтун! Мы его просили временно наложить арест на кинофонд и не вывозить, он побещал и ничего не сделал, потом нас отказывался принимать.

Свердловскую киностудию сгубили точно также. Мы тогда ходили к Росселю и ничего. Никому, ничего не надо. Так что я весьма мрачно смотрю на ближайшие перспективы.

И да же показать сейчас – проблема. Пока у меня были товарищи по учебе на всех центральных каналах -  мои картины показывали. Сейчас приносишь хорошую, свежую картину, тебе говорят: «Слушай, найди себе  спонсора, что бы он мог тебе время оплачивать», сказали мне на Первом канале. А я думаю, где ж такого спонсора найти, если у вас одна секунда 600 рублей стоит. Тогда говорят: «Вот идет заместитель главного редактора, попробуй “поговорить” с ним», ему надо дать денег, значит, будут показывать.