Две ладони

По  роду своей деятельности приходится  пересекаться с разными людьми. И каждая встреча откладывается во мне, как камушек. Так любопытные маленькие дети подбирают с земли все, что привлекает их внимание: цветное стеклышко, гвоздик, какую-нибудь железку, птичье перышко… И ото всего мне потом бывает польза. Одни «камушки» я кладу в основу своих рассказов, другие «обрабатываю» и создаю из них отдельные материалы, третьи приберегаю про запас – авось еще пригодятся. Ничто не пропадает даром. Сегодня предлагаю читателям один из таких «камушков» с тем, чтобы каждый мог высказать свое мнение, так как  тема, затронутая в материале, актуальна сейчас как никогда.

Есть у меня знакомый по кличке  Магнит.  Ему лет 40,  15 лет он   нигде не работает, а живет за счет мамы-старушки, которая давно на инвалидности.  Магнит – тихий алкоголик и сам это признает. Я никогда не видел его буйным. Если он выпивает – ему хорошо, если трезв – грусть лежит тенью на его, в общем-то, благообразном лице. Только «просто выпивать» Магнит не умеет. Стоит ему «наступить на пробку», он тут же уходит в запой, который может длиться неделю или больше. Тогда, мучимый желанием похмелиться, мой знакомый с рассвета уже «бороздит» сонные улицы и дворы моего маленького городка с одной целью – найти денег или выпивки. И находит – собутыльников у него много. Когда же никто не похмеляет горемыку, он находит меня. Как – остается только догадываться. Где бы ни был я: на работе, на улице или на  даче, магнит, словно по компасу выходит точно к месту моей дислокации, и молча, как тень,  возникает невдалеке.

-Ну что, - вздыхаю я, - опять 20 рублей?

 Магнит грустно кивает головой - объяснения  здесь излишни.

Не однажды я пытался усовестить его по поводу паразитического образа жизни, и он, терпеливо выслушав нравоучения, каясь,  обещал, что «занимает» деньги в последний раз. Таких «последних раз» было уже с десяток.

Что можно купить на эту мизерную сумму? Немного самогона, который  в городе стоит 80 рублей за пол-литра. Есть товар и подешевле – за 60 рублей, только тропку к заветному «источнику»  знает не каждый. Магнит знает. Поэтому, получив в потную ладонь мелочь, он тут же испаряется, чтобы возникнуть подле меня    недели через три, а то и месяц: этот человек никогда «не грубит в понятиях».

Денег мне не жалко. Мне искренне жаль Магнита. Его будущее уже прописано в к книге Судеб жирными черными чернилами.  Когда тихо отойдет в мир иной его мама-старушка, богобоязненный, искренне верующий человек, он, чтобы пить и кушать, станет продавать из своей  квартиры нехитрое имущество. Потом, когда долг за коммунальные платежи перевалит тысяч за 50-70, найдется «доброхот», который выкупит у Магнита опустевшую квартиру за копейки, предоставив ее бывшему владельцу небольшую денежную компенсацию или комнату в общежитии, где обитают такие же давно  спившиеся личности. Это в лучшем случае. А после, опустившийся морально и физически,  мой знакомый будет вытолкнут обществом  к мусорным контейнерам, у которых и закончит свою немудреную и бесполезную жизнь ближайшей зимой, и окажется  похоронен на местном кладбище, как безродный. Он это прекрасно осознает, только «жить» иначе уже не может – зарабатывать  Магнит отвык, а привыкать к обратному не хочет.

Есть у меня другой знакомый - мальчишка по имени Сашка 10 лет. Веснушчатый, обцелованный солнцем, вихрастый, он весной объявился у  городского рынка, где я подрабатываю дворником, и мы то и дело пересекались с ним то взглядом, то коротким приветствием. Как-то раз он помог мне донести пустые картонные коробки до контейнерной площадки. Его бескорыстная помощь была бы     только на пользу, но всякий труд обязан  вознаграждаться – это мое личное мнение. Поэтому я предложил Сашке такой вариант: он помогает   мне убирать рынок, а я плачу ему за это деньги. Для меня - никакой корысти. Напротив, терялась часть гарантированного заработка, но не все же, в конце концов, измеряется деньгами!

Сашка оказался понятливым и трудолюбивым мальчишкой. Он каждый день приходил на рынок и, получив задание, в прямом смысле в поте лица выполнял свою немудреную работу, чтобы потом в его трудовую ладошку я положил два желтеньких металлических десятирублевика. Деньги он не проедал, а копил. Несколько раз Сашка приходил на работу с товарищами, только проку от них было чуть: трудиться, как мой знакомый, они или не хотели, или еще не умели. Поразило однажды то, что в ненастный  апрельский день, когда с низких набухших влагой небес сеял холодный промозглый дождь, и на рынке почти никого не было, Сашка все равно пришел работать. Накинув на голову капюшон от куртки, он добросовестно таскал под дождем мокрые картонные коробки. В этот  день его труд был вознагражден вдвойне.

Отдавая часть своего заработка этому мальчишке, который каждый день после школы приходит на рынок, чтобы трудиться, я действительно не преследую корыстный интерес. Нет его. Но есть гордость за этого маленького человека, который учится зарабатывать  своим трудом.

Насколько хватите моего помощника, не ведомо. Я не интересуюсь, как он учится, хотя и догадываюсь: в моей школьной истории тоже было больше троек и замечаний, чем пятерок и похвальбы.

Кладя раз в месяц в мужскую ладонь 20 рублей, я испытываю грусть. Кладя каждый день в детскую ладошку столько же денег, я радуюсь.

Не зная, сколь скоро окажется Магнит у мусорных контейнеров  как бомж, я знаю другое: веснушчатый мальчишка по имени Сашка, ежедневно таскающий пустые картонные коробки к таким же контейнерам, даст Бог, вырастет тем, кто с детства знает цену своему труду, и никогда не опустится до уровня Магнита, который за 15 лет тунеядства атрофировался как  личность настолько, что ему легче  умереть, чем заработать себе на кусок хлеба. А Сашка уже личность!